С 10 по 15 сентября 2015 года Приморская митрополия готовится принять делегацию Сендайской епархии Японской Православной Церкви. Подготовка к визиту обсуждалась на очередном заседании Епархиального совета Владивостокской епархии, который проводился 9 июля 2015 года.

Епархиальный совет заслушал сообщение митрополита Владивостокского и Приморского Вениамина о программе предстоящего визита. Совет постановил считать важным проведение данного визита в деле укрепления межъепархиальных связей – в связи с празднованием 45-летия прославления святого равноапостольного Николая, архиепископа Японского.

Апостол Страны рассвета

Усэн Огава. Сборка шелковиц1 августа 1836 года в маленьком селе Береза Смоленской губернии в семье бедного диакона родился мальчик, которому суждено было принести свет Православия в далёкую и загадочную восточную страну, став её равноапостольным просветителем. В возрасте 5 лет Ваня Касаткин остался без матери и рос в глубокой бедности. Отец отдал сына в духовную семинарию. Дорогу до семинарии в 150 вёрст юноше приходилось преодолевать пешком. В 1856 г. Иван Касаткин блестяще окончил семинарию и был отправлен за казённый счет в Санкт-Петербургскую духовную академию. По окончании необычайные способности позволяли ему остаться в Академии для подготовки к профессорской деятельности, но вышло иначе. Однажды в одной из академических комнат он заметил объявление с предложением окончившим академический курс поехать в Японию и занять место настоятеля посольской церкви в Хакодате. В тот же день Иван внезапно решил, что должен ехать в Японию. Не откладывая, он сразу отправился к ректору академии и заявил, что хочет ехать, но не женатым священником, а монахом. Это произошло совершенно неожиданно для него самого, так как ранее, по его словам, ему никогда и в голову не приходила мысль о монашестве.

21 июня 1860 года Иван принимает постриг с именем Николай. В день первоверховных апостолов Петра и Павла он рукополагается в иеродиакона, а на следующий день, когда празднуется Собор двенадцати апостолов, — в иеромонаха и, простившись с родными, отправляется в Японию. Так начинается его апостольское служение.

«Когда я ехал туда, я много мечтал о своей Японии. Она рисовалась в моём воображении как невеста, поджидающая моего прихода с букетом в руках. Вот пронесётся в её тьме весть о Христе, и всё обновится… Тогда я был молод и не лишён воображения, которое рисовало мне толпы отовсюду стекающихся слушателей, а затем и последователей Слова Божиего, раз это последнее раздастся в Японской стране».

Трудная дорога в Страну восходящего солнца заняла почти год. В Николаевске-на-Амуре, где Николай провёл зиму, он встретился со святителем Иннокентием, просветителем Сибири, который благословил его и посоветовал серьёзно заняться изучением японского языка.

***

Чтобы понять, что ждало отца Николая в новой стране, необходимо привести несколько исторических фактов. Первые миссионеры-иезуиты появились в Японии в XVI веке, приехав вслед за португальскими купцами. Правительство сначала не мешало их проповеди, и число христиан быстро росло. Однако впоследствии возникли страшные гонения, во время которых были жестоко замучены десятки (а возможно, и сотни) тысяч христиан. Была введена жёсткая система ежегодной регистрации всех японцев в буддийских «приходах»: от них требовалось многократное отречение от христианства, вплоть до поругания святых икон. В 1634 году христианство в Японии было окончательно запрещено. К сожалению, ужасные гонения были во многом обусловлены недобросовестностью католических миссионеров, употреблявших подложные «чудеса» и не брезговавших политическими интригами и ложью для достижения своих целей. Подобные действия в конце концов вызвали неприязнь и отторжение у японских правителей, которые, надо сказать, сначала делали попытки изучить христианство и даже признавали его само по себе очень достойным, однако вследствие действий иезуитов сочли его распространение опасным для своей страны и на два с половиной века изолировали её от внешнего мира.

В то время, когда отец Николай прибыл в Японию, отношение к иностранцам было крайне негативным. Самураи считали иностранцев варварами, открытие страны вызвало у них крайнее недовольство, особенно сильное по отношению к христианам; были нередки даже случаи вооружённых нападений и убийств.

«Один Господь знает, сколько мне пришлось пережить мучений в эти первые годы. Все три врага — мир, плоть и диавол — со всей силой восстали на меня и по пятам следовали за мной, чтобы повернуть меня в первом же тёмном, узком месте, и искушения эти были самые законные по виду: “Разве я, как и всякий другой человек, создан не для семейной жизни? Разве не можешь в мире блистательно служить Богу и ближним? Разве, наконец, не нужны ныне люди для России более, чем для Японии?” И т. д. Тысячи наговоров выливают тебе в уши, и это каждый день и час, и наяву, и во сне, и дома в келье, и на молитве в церкви. Много нужно силы душевной, великое углубление религиозного чувства, чтобы побороть всё это».

Поначалу проповедь была абсолютно невозможна, т. к. «тогдашние японцы смотрели на иностранцев как на зверей, а на христианство как на злодейскую секту, к которой могут принадлежать только отъявленные злодеи и чародеи». Отец Николай приступает к интенсивному изучению японского языка, «положительно труднейшего на свете, так как он состоит из двух — природного японского и китайского, перемешанных между собою, но отнюдь не слившихся в один». В известной частной школе он изучает также историю и литературу Японии, буддизм, синтоизм и конфуцианство. На кабинетные занятия ушло 8 лет, по 14 часов в сутки. Тогда же он начинает посещать литературные собрания и языческие храмы. «И чем больше я знакомился со страной, тем более убеждался, что очень близко время, когда слово Евангелия громко раздастся там и быстро пронесётся из конца в конец империи».

***

Первым обращённым в Православие японцем стал Такума Савабе, бывший самурай клана Тоса, жрец синтоистской кумирни в Хакодате, член тайного общества, целью которого было изгнание всех иностранцев из Японии. Он был известен как прекрасный фехтовальщик и обучал этому искусству сына русского консула, в доме которого часто встречался с отцом Николаем. Взгляд его источал такую ненависть, что однажды отец Николай не выдержал и спросил его:

— За что ты на меня так сердишься?

— Вас, иностранцев, нужно всех перебить. Вы пришли выглядывать нашу землю. А ты со своей проповедью всего больше повредишь Японии.

— А ты разве уже знаком с моим учением?

— Нет, — смутился японец.

— А разве справедливо судить, тем более осуждать кого-нибудь, не выслушав его? Разве справедливо хулить то, чего не знаешь? Ты сначала выслушай да узнай, а потом и суди. Если моё учение будет худо, тогда и прогоняй нас отсюда. Тогда ты будешь справедлив.

— Ну говори!

…Слова отца Николая потрясли самурая. Он попросил продолжения беседы, и вскоре отец Николай уже писал митрополиту Исидору: «Ходит ко мне один жрец древней религии изучать нашу веру. Если он не охладеет или не погибнет (от смертной казни за принятие христианства), то от него можно ждать многого». В другом письме: «Жрец с нетерпением ждёт от меня крещения. Он хорошо образован, умён, красноречив и всею душою предан христианству. Единственная цель его жизни теперь — послужить отечеству распространением христианства, и мне приходится постоянно останавливать его просьбы из опасения, чтобы он не потерял голову, прежде чем успеет сделать что либо для этой цели».

Вскоре Савабе привёл к отцу Николаю двоих друзей. Японцы стали самостоятельно проводить катехизаторские беседы, и к весне 1868 г. уже около 20 человек были готовы принять крещение. В апреле отец Николай тайно крестил троих японцев в своём кабинете. Именно в этот момент, за 5 месяцев до наступления эпохи Мейдзи («Просвещённого правления»), зародилась Японская Православная Церковь. На Савабе — в крещении Павла — тут же обрушились тяжкие испытания, которые, однако, лишь укрепили его ревность, и в 1875 г. он был рукоположен во священника, а его друг Иоанн Сакаи — во диакона.

В конце 1869 г. иеромонах Николай отправляется в Россию ходатайствовать перед Святейшим Синодом о разрешении открыть в Японии Русскую духовную миссию. Огромный интерес представляет его подробнейшая «Докладная записка» о Японии. Это серьёзный труд, включающий в себя важнейшие сведения об истории, культуре и религиях, обычаях и ментальности народа, написанный живым современным языком, с чутким вниманием и любовью к стране и её народу. Изучив подробнейшим образом синту, различные течения буддизма и конфуцианство, а также отношение к религии разных слоёв общества, отец Николай отмечает, что в Японии «атеизм высших обществ и индифферентизм низших происходит прямо и положительно от недостаточности религиозных учений, оттого, что народ исчерпал их до дна и они больше не удовлетворяют его…»

Отец Николай никогда не оскорблял религиозных чувств японцев, никогда не порицал последователей буддизма среди них, и потому даже среди бонз у него было немало друзей. Он писал: «Сердце тут нужно, способность проникнуться нуждами ближнего, почувствовать скорби и радость ближних, точно свои». Одному японскому журналисту святитель сказал: «Три доселешние няньки японского народа, каждая воспитала в нём нечто доброе: синтоизм — честность, буддизм — взаимную любовь, конфуцианизм — взаимное уважение. Этим и стоит Япония. Но пора уже Японии узнать своего Отца Небесного, и что она медлит в сём, что холодна к христианству, это — дурное в ней…»

Однако о европейцах и своих соотечественниках, симпатизирующих буддизму и даже иногда пытающихся следовать ему, отец Николай отзывался в своих дневниках крайне резко, с горечью, остроумно высмеивая их недалёкость и глупость: «Прочитал “Афоризмы” и “Максимы” Шопенгауэра. Учение его, что “зло позитивно, а благо негативно” и что несчастье и страдание — общее правило и даже цель сей жизни, что за дикое ученье! Оттого он и сходится с буддизмом. Буддийское изречение: “Это есть сансара, мир похоти и вожделения, и скорби; мир рождения, болезни, одряхления и умирания… мир, который… не должен существовать”, — советует повторять всякому четыре раза в день. От него-то буддизм вошёл краешком своего тумана в… пустые головы в Европе и Америке, — а отсюда и в Японии, — буддизм-де будущая религия Европы, на место исчезающего христианства».

Впоследствии, когда Япония стала совершенно открытой для европейской цивилизации и начала с восторгом подражать всему иностранному и «прогрессивному», отец Николай писал в дневниках (1897 г.):

«Безверие потоком заливает страну, и все лучшие люди Японии считают это эссенцией цивилизации и гордятся этим… Тёмным и тяжёлым свинцовым облаком висит над Японией… приговор иностранцев: “Не верь Христу, не верь Богу, — всё это старо…”»

***

6 апреля 1870 г. по ходатайству отца Николая в Японии была учреждена Русская духовная миссия. Так началась история Японской Церкви. И только в 1873 г., когда страна взяла курс «на Запад», вышел указ, отменявший антихристианские законы, — это произошло через 12 лет после прибытия туда отца Николая.

Его рвение, любовь к людям и чуткость не остались без ответа. Как из крошечного зёрнышка непостижимо вырастает огромное дерево, так понемногу вырастала и Церковь. Через некоторое время иеромонах Николай перебирается в Токио (оставив в Хакодате своего преемника), где строится здание Миссии с домовой церковью и школой катехизаторов; позднее открывается женское духовное училище на 100 учениц. В это же время была учреждена и семинария, преподавание в которой велось на японском языке; обучение продолжалось 7 лет. Об уровне преподавания в семинарии свидетельствует тот факт, что министр иностранных дел Японии отдал туда на обучение своего сына и двух племянников. Из воспитанников Токийской семинарии вышли такие известные люди, как ректор университета на острове Хоккайдо, губернатор Токио, городской голова Иокогамы, министры и дипломаты. При Миссии также существовали детский приют, иконописная мастерская, хор и библиотека, впоследствии стали издаваться журналы. Число христиан постоянно росло. В 1880 г. по назначению Синода отец Николай был хиротонисан в епископа. Это произошло в России, где он провёл ещё некоторое время, занимаясь сбором пожертвований на Миссию, после чего вновь вернулся в Японию.

***

Владыка всегда вставал в 5 часов утра. Общая утренняя молитва с учениками школ, затем огромное количество дел, церковных и миссионерских, ответы на письма, лекции в семинарии и катехизаторской школе, редактирование материалов для печати, просмотр японских газет и журналов. Ровно в 6 часов вечера (в течение 30 лет!) начинался его второй рабочий день, дело всей его жизни — перевод Священного Писания и богослужебных книг на японский. Это невероятно сложное задание он считал главнейшим для миссионерского дела. Важна не только общая точность, но и тонкости, оттенки значений слов, что требовало необыкновенных знаний языка и интуиции. При переводе молитвы «Господи, помилуй» возник вопрос, как следует переводить слово «помилуй», которое часто воспринимается со значением «помиловать преступника». Епископ Николай говорил: «У нас таких отношений с нашим Богом нет. Мы возьмём слово “аварема”. Так мать “милует” ребёнка, “жалеет” в исконном древнерусском смысле».

Некоторые трудности при переводе возникали также из за того, что многие иероглифы веками использовались буддистами и синтоистами, что придавало им такой смысловой оттенок, который делал опасным или невозможным их употребление в православном контексте (например, в католических переводах Евангелия «Слово» переводится как «Дао»). Святитель пользовался китайским переводом Писания (однако вскоре убедился в его неточности), славянским и английским, сверяя каждый стих с Вульгатой, Септуагинтой*, в трудных местах опираясь на толкования святителя Иоанна Златоуста. За 4-5 часов работы он переводил не более 15 стихов. Все 30 лет постоянным сотрудником по переводам был Павел Накаи — прекрасно образованный, всецело преданный Православию потомок знаменитого в Японии учёного-конфуцианца. Святитель заботился о сохранении смысла речи, в то время как его сотрудник следил за «правильностью и изяществом грамматической и стилевой конструкции», что сам святитель считал самым трудным и кропотливым, требующим «китайско-японской учёности». Важно было, чтобы текст был понятен не только высшим образованным слоям общества, а всему народу, но при этом не содержал вульгаризмов, принятых в простонародье. Учитывая особенности японского языка, это было весьма трудной задачей.

Огромное значение святитель придавал посещению церквей. В каждой самой маленькой общине он старался проводить по нескольку дней, знакомясь с жизнью христиан, утешая и поучая своих новых чад. Его посещения всегда были праздником, он старался привозить с собой подарки — всегда разные для взрослых и малышей, зная и угадывая их нужды. Сам владыка жил очень скромно.

24 февраля 1891 г. был освящён огромный собор Воскресения Христова в Токио. Множество народа, приехавшего на освящение, радовались лучам солнца, неожиданно засиявшим на новом куполе после недельного ненастья.

***

5 февраля 1904 г. Япония разорвала дипломатические отношения с Россией. До предела усилились антирусские настроения. Начиналась война. Два священнослужителя, работавшие в Миссии, вернулись в Россию, русский посланник также покинул Японию. Духовенство и миряне Японской Церкви просили епископа Николая остаться, и он ответил, что уже принял такое решение.

«Сегодня по обычаю я служу в соборе, но отныне я не буду принимать участия в общественных богослужениях нашей Церкви… Доселе я молился за процветание и мир Японской империи. Ныне же, раз война объявлена между Японией и моей родиной, я, как русский подданный, не могу молиться за победу Японии над моим собственным Отечеством. Я также имею обязательства к своей родине и именно поэтому буду счастлив видеть, что вы исполняете долг в отношении к своей стране».

В окружном письме японским христианам отец Николай пишет: «Кому придётся идти в сражение, не щадя своей жизни, сражайтесь — не из ненависти к врагу, но из любви к вашим соотчичам… Любовь к Отечеству есть святое чувство… Но кроме земного Отечества у нас есть ещё Отечество небесное… Это Отечество наше есть Церковь, которой мы одинаково члены и по которой дети Отца Небесного действительно составляют одну семью… И будем вместе исполнять наш долг относительно нашего Небесного Отечества, какой кому надлежит… И вместе с тем будем горячо молиться, чтобы Господь поскорее восстановил нарушенный мир…»

Святитель прекратил всякую переписку с Россией и полностью погрузился в переводческую работу. Из дневников видно, как его сердце кровью обливалось при каждом известии о поражениях русских, какое близкое к отчаянию состояние души мрачным грузом давило на него. При этом он одиноко наблюдал, как рядом с ним его братья по вере, ученики семинарии и священнослужители в законном патриотическом восторге празднуют успехи японской армии и молятся о победе над Россией. Вот его дневниковая запись: «Такое тягостное, такое мучительное положение одиночества, войны, угрожающего безденежья, заброшенности от России, замкнутости от Японии, что с какою бы радостью помер, если бы смерть естественная стояла вот тут у дверей!»

Когда в Японию начали прибывать русские пленные (до 73 х тысяч общим числом), святитель Николай с согласия японского правительства основал «Общество духовного утешения военнопленных». Японские священники, владеющие русским языком, окормляли пленных; святитель посылал книги, иконы, серебряные крестики, подарки, отвечал на письма и разнообразные просьбы; в этом ему помогали и сами японские христиане.

***

50 лет служил владыка Николай на Японской земле. Незадолго до кончины он говорил: «Роль наша не выше сохи. Вот крестьянин попахал, соха износилась. Износился и я. И меня бросят. Новая соха начнёт пахать. Так смотрите же, пашите! Пусть Божье дело растёт! А всё-таки приятно, что именно тобой Бог пахал. Значит — и ты не заржавел. Значит, за работой на Божьей ниве и твоя душа несколько очистилась, и за сие будем всегда Бога благодарить».

16 февраля 1912 г. закончились его земные труды. Днём и ночью дети и взрослые приходили в собор попрощаться со своим владыкой. На отпевании в соборе, которое совершалось главным образом на японском языке, среди прочих венков выделялся венок от самого императора Японии — исключительная честь, какой обычно не удостаивались иностранцы. И бесконечный поток христиан, провожавших владыку, был свидетельством того, для чего прожита жизнь.

В 1970 г. епископ Николай был причислен к лику святых. В своих дневниках он не оставил нам строгих поучений и инструкций; в них — пульс и дыхание человека, который знал, зачем ходит по этой земле, и каждый свой вдох и удар сердца посвятил Христу.