В детстве я имела, как говорится, «активную жизненную позицию», была пионеркой и даже членом районного пионерского штаба. С удовольствием носила соответствующую форму красный галстук, всякие звездочки и соответствующие нашивки и значки.  Моя семья была совершенно не религиозная. Скромная религиозность прабабушки Мани не могла победить коммунистический задор моих молодых родителей.

   Каждый август наш районный пионерский штаб ездил в инструктивный лагерь- «Лагерь Пионерского Актива».  Мне было 12, наш ЛПА проходил на территории пионерлагеря под названием «Березки».  Где  эти «Березки» находились я не понимала, нас куда то долго везли от дворца пионеров в автобусах. Потом на письмах домой мы писали обратный адрес п/о Балабаново. Но где было  Балабаново я тоже представления никакого не имела – может под Москвой , а может и еще дальше.

  Жизнь в лагере  была необыкновенно насыщенная и интересная. Мы ходили в походы и «на  звездочки», играли в «Зарницу» ( по- простому  в войнушку, только составом в 240 человек). У нас были потрясающие творческие конкурсы, наш прессцентр выпускал ежедневные газеты, мы пели и сочиняли песни. Очень любили тимуровские рейды – это когда, к примеру, идешь со своими товарищами в ближайшую деревню и стареньким одиноким бабушкам чинишь забор и заготавливаешь сено для коз, а параллельно учишься косить траву, точить косу, доить козу.  Было и еще   много, другого интересного, а главное была какая-то, уже больше никогда не встречавшаяся после нигде в жизни, искренняя братская   детская дружба. Но сейчас не об этом.

  Так  интересно  и насыщенно жили мы в инструктивном лагере в « Березках» в августе 1972 года. Сам лагерь располагался на холме и с холма этого был очень красивый вид, который я в нашей беготне не замечала. Но однажды все же увидела и остолбенела от восторга: передо мной простиралась обширная долина, и там далеко- далеко стояла одинокая белая церковка. Эту долину и церковь я видела, как бы с высоты птичьего полета, церковка была крошечная посреди просторной равнины. У мня перехватило дыхание, душа рванулась к храму.  Всю оставшуюся смену  прибегала на это место потосковать, я как бы переносилась туда, могла видеть деревья, уютно расположившиеся в церковном дворе, рассмотреть колоколенку, оттуда исходило что- то такое необъяснимое, родное.  Просто так удрать из лагеря и сбегать туда было не возможно – очень далеко, а наши походные   и «военные» тропы   в той стороне не проходили. Так я и уехала  домой  не добравшись до этой церкви. Но мечта о том, что   я когда нибудь   доберусь не оставляла меня многие годы.

   Я не знаю как у других людей, но у меня за всю долгую жизнь   накопилось совсем не много, а даже можно сказать, совсем мало таких воспоминаний, которые  драгоценны. Эти воспоминания  не обязательно связаны с какими то  значимыми событиями – даже наоборот. Это просто какое- то внезапное счастье, соединенное в памяти со зрительным образом, порой совсем неказистым.  Я все пыталась понять с чем это счастье связано, вроде и повода никакого. И только выходя на свою «финишную прямую», догадалась, что это   были те немногие драгоценные моменты, когда Бог ощутимо был рядом. И то мое детское лагерное воспоминание одно из таких драгоценностей.

    Когда мне перевалило на пятый десяток, мы поселились в Подмосковье, в деревне на Киевском направлении. Как- то рассматривая автомобильную карту я наткнулась на знакомое название- «Балабаново».  И у меня появилась надежда найти это место и ту церковь. Но наши с мужем поиски ни с первой ни со второй попытки успехом не увенчались, а  при тогдашней  занятости третья попытка не состоялась.

    Шли годы. Появились внуки и геонавигаторы… Ранней осенью 2012 года кто- то из наших прихожан посоветовал съездить с малышами в парк «Воробьи», который находился не так уж далеко по Киевскому шоссе. Там было что-то типа птичьего зоопарка. В одно из Воскресений после службы мы с невесткой погрузили пупсиков в машину, забили в навигатор маршрут, и отправились в парк.  На обширной территории было полно всяких клеток и вольеров с разными пернатыми обитателями.    Детишек катали на лошадках; вкусно кормили в кафешках, и все такое… Гуляя там я вдруг начала понимать, что местность мне знакома. Цепкая детская память сохранила все ориентиры- вот здесь мы «высотку защищали», а тут мы шли босиком прямо по воде лесной речки, а здесь ночью смотрели как падают звезды в звездопад… Значит где- то   близко должен быть лагерь «Березки»! Мы кинулись искать лагерь и то место откуда видна была церковь. И…  нашли!!!  Но то, что я увидела было совершенно не похоже на ту потрясающую картину, которая представилась мне в детстве и бережно хранилась в сердце на протяжении сорока  лет.  Церковка была ближе, и сам вид   не как с птичьего полета, и обширной величественной равнины не было. Но церковь я узнала, это была точно она.…  Мы нашли дорогу и смогли к ней проехать.  Церковь Преображения в селе Спас- Проганье.  Около храма старый погост, с вековыми деревьями. Я все узнавала, как будто раньше часто бывала прямо здесь, у самой церкви. Храм  в тот час была закрыт, мы походили там немножко  и повезли мелких домой.

    Я, конечно, была очень рада, что нашла, наконец ,то , что искала , но и одновременно озадачена, и разочарована тем, что мои сегодняшние впечатления были так не похожи на те детские, и даже картинка совсем другая. Тот щемящий сердце образ, который был как ориентир, как маяк всю жизнь – оказался  миражем?

   С поездки в парк «Воробьи» прошло еще десятилетие… Недавно читала   книгу воспоминаний   об отце Науме  Байбородине, написанную матушкой Марией Воробьевой, игуменьей  Пермского Успенского  женского монастыря, почившей в прошлом 2023 году.   Там она пишет, что «по благословению отца Наума была пострижена в монашество в Преображенском храме в Балабаново, схиархимандритом Амвросием (Балабановским). К нему отец Наум многих посылал на постриг в то время, когда все монастыри были закрыты.»  Матушка Мария была пострижена в монашество в 1973 году. И я поняла, что речь идет о той самой церкви и о том самом времени – времени моего пионерского детства.

    И здесь, вероятно, кроется ответ на недоумения о впечатлениях моих детских и взрослых: –  Когда я  девчонкой была в пионерском лагере «Березки», неподалеку в маленькой белой церкви  служил,  настоящий святой, излучающий благодать мощным потоком на километры вокруг. И возможно, неиспорченная еще детская душа, как антенна, уловила это и  увидела  мир преображенным.

Балабановский старец   схиархимандрит Амвросий (в миру Василий Федорович Иванов)- один их последних Оптинских старцев. В 18 лет в 1886 году он стал насельником Оптиной пустыни. В 1904 году  был направлен в Боровский Пафнутиев монастырь для руководства церковным хором. Там он был пострижен в монашество и рукоположен в иеромонаха. После закрытия монастыря в 1924 году, и до своего ареста В 1930 году, он служил священником в приходских храмах.  И даже в ссылке в Семипалатинске отец Амвросий Милостию Божией не оставил своего священнического служения.

   В Спас – Преображенском храме села Спас –Проганье, находящейся недалеко от станции Балабаново Калужской области, служил 36 лет – с 1942 года и до самой своей смерти. Почил схиархимандрит   Амвросий в 1978 году, прожив почти 100 лет , 82 года посвятив монашескому служению Богу и Церкви.

Просмотров: 147