Золотошвея Анна Семёнова приехала в Арсеньев из города Сергиев Посад, следуя за мужем, диаконом Александром. Приехали по распределению и повелению Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла.

 Александра назначили служить в приход Благовещенского кафедрального собора Арсеньевской епархии год назад сроком на 2 года.

До приезда в Арсеньев семья Семёновых – Александр, Анна и двое маленьких детей, также по распределению, жила на Сахалине – на Дальнем Востоке остро стоит вопрос нехватки кадров священнослужителей. С собой золотошвея привезла работу – настольные пяльцы и нанизанное на них полотно. Вот уже три года, в день всего по сантиметру, Анна кропотливо вышивает икону для служения в соборе Троице-Сергиевой лавры.

Эту работу – воздух для алтаря Троицкого собора, Анна вышивает уже три года. В день получается не больше чем по сантиметру. Особенно трудно золотошвее вышивать святые лики. Остаётся лишь молиться, чтобы Господь позволил соприкоснуться с таинством.

Вышивание икон бисером и нитями – ли­цевое шитьё – удивительное мастерство, издревле известное на Руси. Древнерусское лицевое шитье сформировалось под непос­редственным воздействием Византии и достиг­ло на Руси необычайного расцвета. Вышивание икон всегда считалось делом богоугодным. В каждом более или менее богатом доме Древней Руси были особые светлые комнаты, отведенные для женского рукоделия – свет­лицы. В этих светлицах под руководством хозяйки дома работало иногда до полусотни мастериц. Славились своим шитьем и женские монастыри. Среди вышивальщиц были царицы и княгини, боярыни и монастырские старицы, купеческие жены и простые мастерицы. Ста­ринные иконы облачались в богатые оклады с бисером, жемчугом, пиленым перламутром, драгоценными камнями.

До наших дней дошли собрания произве­дений лицевого шитья, они хранятся в музеях Московского кремля, в Русском музее в Санкт- Петербурге и в Сергиевом Посаде.

Работы Анны – покровы, воздУхи, покровцы и закладки – утилитарные. Они не хранятся в музеях – все идут на ризницу Троицкого со­бора, на покров раки Преподобного Сергия, евангелие и сосуды.

– Когда работа уже служит в соборе, – рас­сказывает Анна, – я перестаю её воспринимать как свою. Будто бы она живёт своей собствен­ной жизнью. А когда берусь за новую, то даже не могу вспомнить, как вышивала прежнюю, словно Господь даёт этот дар лишь на время. Мне остаётся лишь молиться, чтобы было по­зволено соприкоснуться с таинством. Очень тревожно на душе, когда вышиваю лики святых, слёзы наворачиваются. С особым трепетом и страхом «вырисовываю» иглой глаза по ткани.

Однажды Анна вышивала нерукотворный образ Спасителя, шила уже полгода, и всё ей казалось, что работа несовершенна. Кусая губы и плача, наконец, распорола чуть не до дырки. Пытаясь успокоиться и собраться с мыслями, сходила на исповедь к батюшке, священник выслушал её и спросил:

– Дитя, может, ты не с чистыми помыслами работаешь?

– Да как же не с чистыми!

– Может, ешь много, чревоугодничаешь?

– Да нет, родные ругают, что уж и не ем вовсе.

– Спишь много?

– Совсем сон потеряла!

– Так у тебя, девонька, не уныние тогда, а совсем беда-огорчение. Тебе надо поесть, поспать. Съешь шоколадку, отдохни, а затем вышивай как умеешь. Смирись и не ищи выше того, что тебе дано Господом, – это греховная гордыня.

Первое образования у Анны – светское, училась на ювелира. Батюшка, к которому юная девушка пришла за советом, куда пойти учиться, благословил сначала получить свет­ское образование, а уж затем – богословское. Когда встал вопрос, на какое отделение по­ступать в семинарию – регентское, иконопись или шитьё, Анна поехала к прозорливому старцу. Старец повелел шить. В семинарии Сергиева Посада Анна отучилась три года. Училась и трудилась подмастерьем у опытной золотошвеи. Все ученические работы Анны сразу уходили в собор, на служение.

К 700-летию Преподобного Сергия Радо­нежского, по благословению епископа Феог- носта – наместника Троице-Сергиевой лавры, вышивала копию покрова, – вспоминает Анна. – Образцом служил один-единственный покров, чудом сохранившийся до наших дней с XIV века. Говорят, что древний образ принадлежит кисти Андрея Рублева, а вышивали его монахи, видев­шие самого Преподобного Сергия и помнившие его черты. До того, как я вышила, никто за эту работу не брался. Вышивая, стежок за стежком, шла за полотном мастера.

Точная копия древ­него покрова теперь накрывает мощи Препо­добного Сергия в Троице-Сергиевой лавре.

Анна много бывает в музеях, общается и сотрудничает с реставраторами. Только они имеют доступ к старинным вышитым иконам и могут показать изнанку шитья. Увидеть под­клад иконы часто просто необходимо, чтобы на копии восстановить цвет оригинала. Мно­гие произведения искусств в свое время были восстановлены неправильно: при реставрации удаляли рассыпавшуюся в бахрому ткань, а вышивку переносили на другой холст, который зачастую даже не совпадал с оригиналом по фактуре и цвету. Бывает и так, что на древней работе выцвели краски холста и нитей. Перво­начальный материал можно распознать только по мельчайшим частичкам нитей и ткани, под лупой.

Шелковые нити для вышивки золотошвея красит сама по особой технологии. Чтобы выкрасить нить, моток нужно распустить, рас­пушить, иначе окраска будет неравномерной. Процесс окрашивания нити для получения всего одного цвета занимает не менее 3-4 ча­сов. Для окрашивания золотошвея, как и по­ложено по старинной традиции, берёт только натуральные красители: желтый и коричневый получаются из цветков ромашки, бежевый – из ольхи, синий – индиго – из растения семейства бобовых индигофера тинктория, это травянис­тое растение растёт только в южных широтах. Зелёный получается из смеси ромашки и инди­го, красный – из травы марена, найти её можно только в Египте. А красно-коричневый краси­тель – кармин – «добывается» из высушенных телец насекомых. Эти жучки обитают только в Армении, Азербайджане, Польше и Мексике.

– Натуральные красители раздобыть труд­но, – говорит Анна. – Но мы, золотошвеи, об­щаемся между собой и зачастую знаем, как и где их можно приобрести. Жучков, например, мне привозили по специальному заказу из Германии. Для вышивки шелковыми нитями, разумеется, и холст нужен шелковый. Ткань покупаем строго по метражу – итальянскую и английскую, она очень дорогая.

До того, как начать вышивать, Анна гото­вит рисунок, делает проект и разрабатывает композицию будущего полотна. Совместно с руководителем – начальником золото­швейной мастерской обсуждает детали. А уже после, когда проект утверждён, Анна садится за пяльцы. Перво-наперво, чтобы рисунок из вышивки был объёмный, ниточкой проклады­вает подклад. Когда работа уже кипит, бывает, одолевают сомнения и нужен совет духовника с художественным вкусом. В Арсеньеве Анна обращается за помощью к владыке Гурию, его художественное образование и понима­ние духовно-прекрасного не раз помогали золотошвее найти нужный тон и расставить акценты.

Иногда думаю: пока я вышиваю одну работу, иконописцы бы уже с десяток икон написали, – делится мыслями Анна. – Но когда вышью и работа уже уходит в служение, пере­полняет чувство радости и благодарности к Богу. Я не мыслю себя без вышивки икон, как не представляю свою жизнь без Православия.

Я сама из семьи священнослужителей, нас, детей, в семье много, и все – православные, все получили высшее духовное образование. В Сергиевом Посаде, откуда я родом, целый город церквей, в духовной школе учится 400 ребят. В воскресный день в каждом храме яблоку негде упасть, до пятидесяти ребятишек родители приводят на службу. В Арсеньеве с детьми приходим в храм и удивляемся: моя дочка – двухлетняя Мария, бывает, что в храме из ребятишек одна. И молодежи в Арсеньеве мало, а у нас полным-полно девчат и ребят. И женихов, и невест всем хватает.